Гибель Михаила Черниговского в контексте первых контактов русских князей с Ордой*
Убиение в Орде по приказу Батыя черниговского князя Михаила Всеволодича и его боярина Федора, совершившееся 20 сентября 1246 г.,1 стало событием, произведшим неизгладимое впечатление как на современников, так и на потомков. Все рассказывающие о нем источники — «История монголов» Иоанна де Плано Карпини (посла папы римского Иннокентия IV к монгольскому великому хану, побывавшего в ставке Батыя вскоре после гибели Михаила, весной 1247 г.), Галицкая летопись, летописание Северо-Восточной Руси, а также житийное Сказание о убиении Михаила — согласны, что расправа последовала за отказом выполнить языческие обряды, требуемые для допуска на аудиенцию к хану.2 Часть исследователей, обращавшихся к сюжету о гибели Михаила Всеволодича, склонялась к объяснению ее чисто религиозными причинами3. Но многие, исходя из сведений о веротерпимости монголов и известия Плано Карпини, полагали, что отказ от исполнения обрядов послужил лишь поводом, а причины убийства Михаила носили политический характер4. В качестве одной из возможных причин выдвигалось убийство Михаилом (в 1239 г.) монгольских послов5. Высказывались и предположения, что к убийству могли быть причастны русские князья — соперники Михаила. По одной версии, против черниговского князя интриговал великий князь Владимирский Ярослав Всеволодич (с которым Михаил прежде сталкивался в борьбе за Новгород и Киев)6. Существует также гипотеза, что к случившемуся приложил руку Даниил Романович, князь Галицко-Волынский (долго боровшийся с Михаилом и его сыном Ростиславом за Галич)7.
Плано Карпини и галицкий летописец свидетельствуют, что целью поездки Михаила было, как и у других князей, выказать покорность Батыю и получить от него санкцию на свои владения8. О поводе для расправы эти и другие источники говорят с расхождениями в некоторых деталях. Плано Карпини (его главным информатором был, по-видимому, посол князя, сменившего Михаила на черниговском столе, вместе с которым глава францисканской миссии ехал от Батыя на Русь в мае 1247 г.9) пишет, что Михаила сначала заставили совершить обряд прохождения между двух огней (на что князь согласился), а затем велели поклониться находившемуся в ставке Батыя идолу Чингисхана; отказ князя исполнить этот обряд повлек гибель10. Галицкий летописец в рассказе о гибели Михаила и Федора называет поводом для расправы отказ поклониться «закону отцов» Батыя11, а ниже, вспоминая об этом событии, указывает, что Михаил «не поклонился кусту»12. В летописании Северо-Восточной Руси (Лаврентьевская летопись) речь идет об отказе поклониться «огню и болванам»13. В Житии Михаила говорится о прохождении через огонь, а объекты поклонения определяются как «тварь», «куст», «идолы», «солнце», «боги»14. Не вполне ясна роль «куста»: культ священных деревьев играл роль в монгольских верованиях15, но наиболее осведомленный о перипетиях событий автор — Плано Карпини — свидетельствует, что обрядом, за неисполнение которого последовала гибель Михаила, было поклонение идолу Чингисхана. В рассказе галицкого летописца о поездке к Батыю Даниила Романовича (конец 1245 — начало 1246 г.) говорится, что русских князей заставляют поклоняться солнцу, луне, дьяволу и умершим предкам монгольских правителей, водя около куста16. В любом случае, очевидно, что от Михаила требовалось исполнение нескольких обрядов на монгольском святилище, в том числе прохождения между огнями и поклонения идолу Чингисхана или нескольким идолам («болванам»), среди которых главным было изображение основателя Монгольской империи. Это поклонение и могло обобщенно именоваться русскими авторами «поклонением кусту» (из-за наличия на святилище священного дерева)17. Михаил, судя по рассказу Плано Карпини, совершил прохождение между огнями, но отказался кланяться идолу Чингисхана18.
В связи с ключевой ролью этого идола в случившемся, нужно обратить особое внимание на два имеющихся в «Истории монголов» замечания: 1) монголы заставляли поклоняться изображению Чингисхана «некоторых знатных лиц (aliquos nobiles), которые им подчинены» (в «Истории тартар» Ц. де Бридиа, являющей собой запись рассказа одного из членов францисканской миссии: multos — «многих»)19; «некоторых» — значит, не всех; 2) монголы «никого еще, насколько мы знаем, не заставляли отказаться от своей веры или закона, за исключением Михаила»20.
Что означает по отношению к Михаилу «заставляли отказаться от своей веры»? Это не может быть само требование поклониться идолу Чингисхана, поскольку оно предъявлялось «некоторым знатным лицам», т. е. не одному Михаилу. Речь может идти лишь о том, что отказ от поклонения этому идолу по религиозным основаниям был в принципе допустим, и только отказ конкретно Михаила повлек трагические последствия: сначала ультиматум (поклонение идолу или смерть), затем кровавую расправу.
Таким образом, можно полагать, что поклонение идолу Чингисхана требовалось не от всех приезжающих к Батыю зависимых правителей, а отказ от него не влек за собой смерти21. Такое предположение находит подтверждение при обращении к сведениям о визитах к Батыю двух других сильнейших русских князей того времени — Ярослава Всеволодича и Даниила Романовича.
Ярослав побывал у Батыя в 1243 г. и получил от него «старейшинство» среди всех русских князей, выразившееся в обладании Владимиром и Киевом22. Галицкий летописец, повествуя о поездке в Орду в 1245 г. Даниила, пишет, что по прибытии в ханскую ставку «пришедшоу же Ярославлю человеку Съньгоуроуви, рекшоу емоу: "Брат твои Ярославъ кланялъся коустоу и тобѣ кланятися"»23. Таким образом, от Ярослава потребовали поклониться идолу Чингисхана, и это было исполнено. Что касается Даниила, то, согласно галицкому летописцу, слова Соногура вызвали у него гневную отповедь: «Дьяволъ глаголеть из оустъ ваших! Богъ загради оуста твоя и не слышано боудеть слово твое»24. Далее говорится: «Во тъ час позванъ Батыемъ, избавленъ бысть Богомъ и злого их бѣшения и кудѣшьства»25. По смыслу речь может идти только об избавлении от поклонения идолу — обряда, которого столь опасался галицкий князь. Но далее идут слова: «И поклонися по обычаю ихъ, и вниде во вежю его»26 (Батыя). Исходя из них, ряд исследователей считает, что Даниилу все-таки пришлось исполнить данный обряд27. В этом случае предшествующую ремарку летописца — об «избавлении» — надо признать бессмысленной. Однако о том ли «поклонении» идет речь? По рассказу Плано Карпини, первым обрядом, требуемым для допуска к Батыю, было прохождение между огнями, следующим (требуемым не от всех) — поклонение идолу. Перед самым же входом в ханский шатер нужно было трижды преклонить левое колено28. Очевидно, именно это последнее преклонение, необходимое непосредственно перед тем, как Даниил «вниде во вежю его», и имеется в виду галицким летописцем. Таким образом, от Даниила поклонения идолу Чингисхана не потребовали. Проходил ли он между огнями, на основе текста Галицкой летописи судить трудно, — возможно, о прохождении этого, не столь опасного с точки зрения веры обряда, летописец просто не упомянул.
Итак, от Ярослава потребовали прохождения всех обрядов; он был первым из сильнейших русских князей, кто приехал к Батыю, и хан, естественно, был настроен максимально продемонстрировать свою волю. Даниила же принимали по «облегченному» обряду.
Михаил Всеволодич ехал в Орду позже этих князей. Без сомнения, ему было известно о перипетиях приема Даниила (если он даже и не знал об этом загодя, то по приезде в ставку Батыя наверняка должен был найтись человек, который бы, подобно Соногуру, сообщил, что «брат твои Данило не кланялся кусту»), Черниговский князь, скорее всего, рассчитывал, что и ему не придется проходить неподобающий христианину обряд поклонения идолу. Поэтому, когда подобное требование прозвучало, он постарался аргументированно отвести его29. При этом Михаил согласился пройти между огнями (чего, возможно, не делал Даниил). Когда же требование поклониться изображению Чингисхана было повторено в виде ультиматума с угрозой смерти, князь не пошел на попятный.
Таким образом, отношение Батыя к Михаилу Всеволодичу было изначально иным, чем к Даниилу Романовичу. Здесь уместно вспомнить слова Плано Карпини, что монголы для «некоторых» подчиненных им правителей «находят случай, чтобы их убить, как было сделано с Михаилом и с другими», «выискивают случаи против знатных лиц, чтобы убить их»30. Отказ от исполнения обряда поклонения идолу Чингисхана стал лишь поводом, за который зацепился хан, чтобы устранить черниговского князя.
Наиболее просто было бы объяснить такое отношение к Михаилу убийством им монгольских послов. Монголы не прощали таких действий: в частности, казнь пленных русских князей после битвы на Калке 1223 г. являлась местью за предшествующее избиение монгольского посольства31. Но дело в том, что ранние источники о таком факте не свидетельствуют. Галицкий летописец упоминает посольство к Михаилу в конце 1239 г. (в Киев, где Михаил тогда княжил), но молчит о его избиении: «Меньгуканови (Менгу, двоюродный брат Батыя. — А.Г.) же пришедшоу сглядати града Кыева... присла послы свои к Михаилоу и ко гражаномъ, хотя е прельстит, и не послушаша»32. Аналогичный текст содержат использующие близкий к Ипатьевской летописи южнорусский источник Софийская I и Новгородская IV летописи — памятники второй четверти — середины XV в.33 Упоминание об избиении послов появляется только в летописях конца 70-х — начала 80-х гг. XV в. — Московском своде 1479 г. и Ермолинской летописи. Оно носит характер добавления к цитированному выше тексту: «...и не послушаша его, а посланных к ним избиша»34. Московский свод 1479 г. и Ермолинская летопись имели не дошедший до нас общий протограф — великокняжеский свод (составленный, очевидно, в 1477 г.35), чьим главным источником была Софийская I летопись. Ясно, что добавление к ее тексту было сделано именно при составлении данного протографа. Однако это — не древнейшее сообщение об убийстве Михаилом монгольских послов. Ранее оно встречается в тексте Жития черниговского князя. Но не во всех ранних редакциях. Редакции Ростовская и о. Андрея известия о посольстве не содержат. Оно читается (и сразу с указанием на избиение послов) в так называемой распространенной редакции о. Андрея36. Текст именно этой редакции был включен в Софийскую I летопись37. При составлении свода 1477 г. (протографа свода 1479 г. и Ермолинской летописи) Пахомием Сербом была написана на основе текста, читающегося в Софийской I летописи, новая редакция Жития38, куда эпизод об избиении посольства вошел39. Пахомий, по-видимому, принимал участие в работе над сводом 1477 г. в целом, причем вносил в него элементы, имевшие антиордынскую направленность40. Очевидно, в рассказ о событиях 1239 г. он вставил дополнение об избиении посольства, основываясь на тексте Жития, с целью подчеркнуть непримиримость Михаила к завоевателям. Таким образом, летописное сообщение об убийстве послов самостоятельного характера не носит; вопрос стоит только о происхождении известия Жития.
Существует точка зрения, что Распространенная редакция о. Андрея (далее — РА) предшествовала более краткому варианту этой редакции (далее — А)41. Если она верна, то нельзя исключать, что известие об убийстве послов было в первоначальном тексте Жития, так как редакции А и РА обнаруживают следы большей древности, чем другая редакция — Ростовская42. Однако, судя по рассказу о монгольском нашествии, текст РА вторичен по отношению к А.
| А | РА |
| В лѣто 6746 бысть нахожение поганых татаръ на землю христьянскоую гнѣвомъ Божиимъ, за оумножение грѣхъ ради. Овии оубо затворяхоуся въ градѣхъ, Михаилу же бѣжавшю во Оугры. Инии же бѣжаша в земли дальний, инии же крыяхуся в пещерахъ и в пропастѣх земныхъ. А иже въ градѣхъ затворишася, ти исповѣданиемъ и со слезами Богу молящеся, тако от поганыхъ немилостивно избьени биша. А инии же крыяхуся в горахъ и в пещерахъ и в пропастехъ и в лѣсѣхъ, мало от тѣхъ остася. Тѣх же нѣ по колицѣхъ времянѣхъ осадиша въ градѣх, изочтоша я в число и начаша на них дань имати татаровей | В лѣто 6746 бысть нахожение поганыхъ татаръ на землю роусьскоую гнѣвомь Божием, за оумножение грѣхъ нашихъ, якоже при Нои, яко же и при Лотѣ казнь Божия нахожаше, тако же и в послѣднихъ сихъ временѣхъ наведе Господь роукоу свою на землю крестьяньскоую по пророчеству дрѣвнихъ пророкъ, яко же рече: «Аще хощете послоушаете мене, оружие вы поясть». Симъ всѣмъ миноувшемъ, взиде гнѣвъ Божий на вся живоущая на земли, яко же рече: «Аще хощете, да поживете въ правдѣ, аще ли не хощете, то одинъ васъ поженеть тысящю, а два подвигнета тмою васъ». Се же грядоущю гнѣвоу Божию, бысть посланъ языкъ незнаемъ от Бога, скроушая грады и побѣжая брани. Се же слышавъ великыи князь Мьстиславъ роусьскыи собравъ силоу велику и изиди противоу имъ и ничтоже оуспѣ. Миновшоу же времени нѣколикоу, бысть нахожение поганых тотаръ на землю роусьскоую. Овии оубо затворяхоуся въ градѣхъ. Михаилоу же тогда держащю Киевъ, придоша посли от Батыя. Он же видѣвъ словеса лести ихъ, повелѣ я избити, а сам побѣже въ Оугры с домашними своими. Инии же бѣжаша в далная страны, а ини же крыяхоуся в пещерахъ земныхъ. А иже въ градахъ затворишася, ти съ слезами и с покаяниемь Богу молящеся, ти тако от поганыхъ немилостиво изъбиени быша. А иже въ горахъ и в пещерахъ и в лѣсѣхъ крыяхоуся, а от тѣхъ мало остася. И осадила я въ градѣхъ, и сочтоша я в число, и начаша дань имати на них.43 |
В начале обеих редакций сказано о «нахожении татар» в 6746 (1238) г., т. е. о нашествии Батыя. В последующем избыточном тексте РА следует возвращение на 15 лет назад, к битве Мстислава Киевского с монголами на Калке 1223 г. После этого, для возвращения к теме Батыева похода, пришлось повторить начальную фразу: «...бысть нахожение поганых тотаръ на земьлю роусьскоую». Вставной характер этого текста достаточно очевиден.
Таким образом, указание на убийство Михаилом монгольских послов появилось в редакции Жития, не являющейся первоначальной, и к архетипному тексту оно не относится. Достоверность этого известия вызывает сомнения. Во-первых, неточно указание, что послы приходили от Батыя — в действительности их направил Менгу. Главное же, что неясно, почему об этом факте не сообщил галицкий летописец: к Михаилу он относился в целом враждебно (как к противнику своего князя — Даниила) и причин скрывать его неблаговидное действие (каким являлось во все века убийство послов) не имел. Можно предположить, что вставку сообщения об убийстве Михаилом татарских послов составитель РА сделал под влиянием источника, из которого взял сообщение о битве на Калке: именно перед ней были перебиты послы монголов. Сообщается об этом в Повести о Калкском сражении Новгородской I летописи старшего извода44, с текстом которой РА сближает определение татар как «языка незнаемого»45 (в других летописных рассказах о событиях 1223 г. такого определения нет). Приписывание Михаилу избиения посольства должно было способствовать созданию образа непримиримого борца с врагами Руси. Итак, считать убийство Михаилом послов реальным фактом оснований нет.
Причиной общего порядка, способной вызвать у Батыя враждебность к Михаилу, могли быть его «западные» связи. В 1243 г. сын Михаила Ростислав женился на дочери венгерского короля Белы IV. Михаил после этого ездил в Венгрию, но вскоре вернулся, поскольку встретил холодный прием. Летом 1245 г. Ростислав с помощью венгерских войск пытался захватить Галич, но был разбит Даниилом Романовичем46. В том же 1245 г., в июне, на церковном соборе в Лионе (резиденции папы Иннокентия IV) перед католическими иерархами выступил с информацией о монголах «архиепископ Руси» Петр47: скорее всего, это был игумен Петр Акерович, направленный Михаилом Всеволодичем48. Таким образом, Михаил имел тесные, в том числе родственные, связи с венгерским королем, разгромленным Батыем в 1241—1242 гг., но сохранившим независимость; он, вероятно, вступил и в контакты с папским престолом, носившие антимонгольскую окраску49. Сведения обо всем этом у Батыя, скорее всего, должны были быть.
Что можно сказать о вероятности причастности к случившемуся с Михаилом других русских князей?
Недавно был предложен новый вариант перевода сообщения Плано Карпини об убийстве Михаила, значительно изменяющий трактовку событий.
| Латинский текст | Перевод А.И. Малеина | Перевод А.Г. Юрченко |
| Et cum sepe diceretur ei quod inclinaret, et nollet, mandavit ei dux predicts per filiam Ierozlai quod oocideretur si non inclinaret. Qui responds, quod potius vellet mori, quam facere quod non licet. Ac ipse satellitem unum misit, tam diu contra cor eum in ventre percussit, quousque defficeret50. | И, после неоднократного указания ему поклониться и его нежелания, вышеупомянутый князь (Батый. — А.Г.) передал ему через сына Ярослава, что он будет убит, если не поклонится. Тот ответил, что лучше желает умереть, чем сделать то, что не подобает. И Бату послал одного телохранителя, который бил его пяткой в живот против сердца так долго, пока тот не скончался51. | И, так как ему много раз повторяли, чтобы он поклонился, а он не хотел, вышеупомянутый князь передал ему через сына [великого князя] Ярослава, что он будет убит, если не станет кланяться, [а] тот отвечал, что предпочитает умереть, чем делать то, что не дозволено. И тогда он [Батый] послал одного приближенного [Ярослава], который, вопреки [своему] желанию, долго бил его пяткой в живот, пока он не умер52. |
Если новая версия верна, непосредственным исполнителем был человек Ярослава Всеволодича, действовавший, впрочем, против своей воли53. Однако трактовка satellitem как приближенного именно Ярослава ничем не подкреплена. Ярослав упоминается (и то не сам, а сын его) много выше, далее речь идет о Михаиле, а затем — о действиях Батыя; по смыслу текста, речь должна идти о приближенном именно хана. Перевод «contra cor» как «вопреки [своему] желанию» (в таком замечании можно усмотреть намек на то, что «сателлит» был русским) был бы возможен, если бы в других текстах не существовало указаний на удары именно в область сердца. Согласно Житию Михаила, его «почаша бити руками по сердцю»54. В «Истории тартар» де Бридиа говорится, что Михаила били ad precordia (перевод С.В. Аксенова и А.Г. Юрченко — «в грудь», дословно же — «около сердца»55). Учитывая, что последний памятник текстуально близок к сочинению Плано Карпини, представляется невероятным, чтобы в описании способа убийства в одном из этих двух источников термин cor употреблялся в прямом значении, а в другом — в переносном. Поэтому верным следует считать традиционный перевод.
В русских источниках называется имя убийцы Михаила — Доман; галицкий летописец называет его «путивлец»56. Доман совершил заключительный акт расправы, отрезав князю голову; в Галицкой летописи он назван «беззаконным» и «нечестивым», а Житие прямо говорит о его отступлении от христианства в язычество. Не исключено, что Доман и есть «сателлит» Батыя, определенный так потому, что после своего отступничества стал служить непосредственно хану. Возможно также, что Доман — только один из исполнителей расправы, возглавляемой «сателлитом» Батыя. Определение «путивлец» может навести на размышления о близости к кому-то из князей Черниговщины, но, во-первых, выходец из Путивля мог оказаться на службе и у князя из другой земли; во-вторых, вряд ли человек, отступивший от христианства, смог бы продолжать служить русскому князю. Таким образом, сведения о непосредственных исполнителях убийства не вносят ясность в вопрос о причастности к нему русских князей.
Кому из них могло быть необходимо устранение Михаила и кто имел реальные возможности повлиять на решение Батыя?
Ярослав Всеволодич до Батыева нашествия соперничал с Михаилом за Киев: в 1236—1238 гг. он княжил там, но когда после гибели брата Юрия в бою с монголами ушел на владимирский стол, Михаил захватил Киев57. Зимой 1239—1240 гг. Ярослав ходил походом на Юг Руси, вынудив Михаила бежать из Киева, и возвел на киевский стол князя из смоленской ветви Ростислава Мстиславича58. В 1241 г. Михаил, вернувшийся из Польши, куда он бежал от монголов, жил некоторое время под Киевом59. В 1243 г. Ярослав получил киевское княжение от Батыя60. В 1246 г. последний направил Ярослава в Каракорум, ко двору великого хана Гуюка, для утверждения61. В этой ситуации вряд ли можно было ожидать от Батыя пересмотра своего решения и передачи Киева Михаилу. Кроме того, согласно галицкому летописцу, Михаил ехал к Батыю «прося волости своее у него»62. Летописец Даниила Галицкого, враждовавшего с Михаилом и также претендовавшего накануне Батыева нашествия на киевское княжение, не мог назвать «волостью» Михаила Киев — речь явно шла только о его отчинном столе, Чернигове, о ханской санкции на черниговское княжение. Таким образом, реальной угрозы интересам Ярослава визит Михаила в Орду не нес. Не было у владимирского князя и физической возможности влиять на события, поскольку во время пребывания Михаила у Батыя он находился в Монголии (где умер 30 сентября 1246 г., через десять дней после расправы над его старым врагом)63. Можно допустить только передачу Ярославом Батыю негативной информации о Михаиле до отъезда в Каракорум, т. е. за несколько месяцев до визита черниговского князя к хану64.
Даниил Романович с середины 1230-х гг. боролся с Михаилом и его сыном Ростиславом за галицкий стол; летом 1245 г. он отбил наступление на Галич Ростислава Михайловича, а зимой 1245—1246 гг., приехав к Батыю, получил от него санкцию на Галицкое княжение65. Трудно было ожидать, что Батый спустя несколько месяцев передаст Галич Михаилу. Налаживание Даниилом связей с Западом на антимонгольской почве, имевшее место в 1246 г.66, скорее должно было толкать его к соглашению с Михаилом, ранее вступившим в такие контакты, чем к интригам против него в Орде. Вести последние в момент визита Михаила к Батыю Даниил, как и Ярослав, не мог физически, так как находился в своей земле. Остается, как и в случае с Ярославом, только допускать, что он мог настроить Батыя против Михаила во время своего визита в Орду в конце 1245 г., задолго до приезда туда черниговского князя.
Большие основания и возможности интриговать против Михаила в сентябре 1246 г. имели другие князья черниговского дома. На Черниговщине Михаил не должен был пользоваться большой популярностью. С конца 1220-х гг. он непрерывно вел изнурительную борьбу за столы вне Черниговской земли: сначала Новгород, затем Киев и Галич. В 1239 г. Михаил, княжа в Киеве, не оказал помощи подвергшемуся нападению монголов Чернигову67. В 1241 г. он вернулся из венгерского бегства не в Чернигов, а в Киев, затем перешел в Чернигов, вновь уехал из него — в Венгрию к сыну, потом опять вернулся68. Положение Михаила в Чернигове вряд ли было прочным; другие князья черниговской ветви могли с большим основанием считать его виновником ослабления их земли и стремиться лишить черниговского стола. Известно, что в период, близкий ко времени пребывания Михаила в Орде, там побывали и другие князья черниговского дома. Плано Карпини пишет, что за время нахождения в Орде францисканцев (неясно, которого — по дороге в Каракорум весной 1246 г. или на обратном пути весной 1247 г.) «князь Чернигова» (надо полагать, «Чернигов» здесь — обозначение принадлежности к черниговскому княжескому дому) Андрей «был обвинен перед Бату в том, что уводил лошадей татар из земли и продавал их в другое место; и хотя этого не было доказано, он все-таки был убит», после чего в Орду приехал младший брат этого князя69. Недоказанное обвинение в угоне коней очень похоже на донос князя-соседа. Вполне вероятно, что еще кто-то из князей Черниговской земли мог пребывать в Орде одновременно с Михаилом или незадолго до него и иметь возможность интриговать против старшего из князей черниговской ветви.
Итак, есть основания полагать, что убийство Михаила Всеволодича было вызвано политическими причинами. Батый, очевидно, изначально настороженно относился к черниговскому князю из-за его западных, в первую очередь венгерских, связей (которые могли быть загодя подчеркнуты побывавшими в Орде ранее Даниилом Романовичем или / и Ярославом Всеволодичем). Во время поездки Михаила имели причины и, вероятно, реальные возможности действовать против его интересов другие князья черниговского дома. Скорее всего, твердого намерения убить Михаила у Батыя первоначально не было, иначе можно было бы решить дело ханским судом (как с Андреем Мстиславичем или позже, в 1318 г., с Михаилом Ярославичем Тверским), а не прибегать к столь сложному и ненадежному (ведь князь мог и подчиниться требованию поклониться идолу Чингисхана) способу. Хан решил произвести «тест на лояльность» — потребовал от Михаила исполнить обряд поклонения «по жесткому варианту». Но князь, рассчитывавший избежать, как это случилось с Даниилом Галицким, неприемлемого для христианина деяния, попытался аргументированно уклониться от поклонения идолу. На фоне уже существовавшего у Батыя негативного отношения к Михаилу этот отказ был воспринят как подтверждение его «политической неблагонадежности». Требование поклониться идолу Чингисхана было предъявлено повторно, теперь под угрозой смерти. В этих обстоятельствах Михаил (видимо, понявший, что оценка им ситуации была неверна и приемлемого выхода нет) предпочел стоять на своем до конца.
Примечания
*. Впервые опубликовано в сборнике: Средневековая Русь. Вып. 6. М., 2006. С. 138—154.
1. В некоторых источниках это событие датируется не 6754, а 6753 г., но такую датировку следует признать ошибочной (см.: Бережков И.Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 111—112).
2. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 29; ПСРЛ. Т. 2. М., 1962. Стб. 795 (Ипатьевская летопись, содержащая текст галицкого летописца середины XIII в.); ПСРЛ. Т. 1. М., 1962. Стб. 471 (Лаврентьевская летопись — текст северо-восточного летописания середины XIII в.); Серебрянский Н.И. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. Тексты. С. 49—86. О мнениях по поводу датировки Жития и соотношения его ранних редакций см.: Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. X — начало XX в. Ч. 1. М., 1990. С. 27—30; Лаушкин А.В. К истории возникновения ранних проложных сказаний о Михаиле Черниговском // Вести. Моск. ун-та. Сер. история. 1999, № 6.
3. Веселовский Н.И. О религии татар по русским источникам // ЖМНП. 1916, июль. С. 89—90; Толочко П.П. Князівська і життева драма Михаила Чернігівського // Святий князь Михайло Чернігівський та його доба. Чернігів, 1996. С. 13—14; Белозеров И.В. Убийство князя Михаила Черниговского монголами в 1246 г. и монгольский языческий обряд при дворе хана Бату // Русское средневековье. 2000—2001. М., 2002.
4. Насонов А.Н. Монголы и Русь. М., 1940. С. 26—27; Пак Н.И. Некоторые исторические замечания к летописной «Повести о Михаиле Черниговском» // Литература Древней Руси. М., 1981. С. 59—61; Юрченко А.Г. Князь Михаил Черниговский и Бату-хан (К вопросу о времени создания агиографической легенды) // Опыты по источниковедению: Древнерусская книжность. СПб., 1997. С. 123—125.
5. Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 2. 1-яполовина. СПб., 1900. С. 45; Юрченко А.Г. Князь Михаил Черниговский и Бату-хан. С. 123—125.
6. Насонов А.Н. Указ. соч. С. 26—27; Юрченко А.Г. Золотая статуя Чингисхана (русские и латинские известия) // Тюркологический сборник. 2001. Золотая Орда и ее наследие. М., 2002. С. 253.
7. Dimnik M. Mikhail, Prince of Chernigov and Grand Prince of Kiev. 1224—1246. Toronto, 1981. P. 134—135.
8. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. Spoleto, 1989. P. 237; Путешествия... С. 29; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 795 («Оттоуда (из Чернигова. — А.Г.) еха Батыеви, прося волости своее от него»).
9. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 332; Путешествия... С. 82. Преемником Михаила был, возможно, его троюродный брат Всеволод Ярополчич (см.: Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. СПб., 1892. С. 80, 195—196).
10. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 237—238; Путешествия... С. 29.
11. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 795.
12. Там же. Стб. 808.
13. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 471.
14. Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 50—51, 55—57.
15. См.: Рыкин П.О. Гибель князя Михаила Черниговского в свете традиционных монгольских верований // Россия и Восток: традиционная культура, этнокультурные и этносоциальные процессы. Омск, 1997.
16. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 806 (о дате поездки Даниила см.: Грушевський М. Хронольогія поді Галицько-волиньского літопису // Записки наукового товариства ім. Шевченка. Т. 41. Львів, 1901. С. 33).
17. Как «закон (т.е. вера) отцов» монголов характеризовались, очевидно, оба обряда в совокупности.
18. Ср.: Юрченко А.Г. Князь Михаил Черниговский и Бату-хан. С. 118—120.
19. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 237; Путешествия... С. 29; Христианский мир и «Великая монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 г. СПб., 2002. С. 91, 116.
20. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 238; Путешествия... С. 29.
21. Ср.: Юрченко А.Г. Золотая статуя... С. 253.
22. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 470; Горский А.А. Русские земли в XIII—XIV вв.: пути политического развития. М., 1996. С. 29.
23. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 807.
24. Там же.
25. Там же.
26. Там же.
27. Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С. 270; Белозеров И.В. Указ. соч. С. 16.
28. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 308 (описание этого обряда при вхождении в шатер Коренцы (Куремсы), племянника Батыя); Р. 310—311 (указание на тот же обряд при вхождении в шатер Батыя); Р. 320—321 (описание преклонения колена при вхождении в шатер великого хана Гуюка); Путешествия... С. 69, 71, 76.
29. Ср.: «Тот (Михаил. — А.Г.) ответил, что охотно поклонится Бату и даже его рабам, но не поклонится изображению мертвого человека, так как христианам этого делать не подобает» (Путешествия... С. 29); «Михаилъ же отвѣща: "Аще Богъ ны есть предалъ и власть нашоу грѣхъ ради наших во роуцѣ ваши, тобѣ кланяемся и чести приносим ти, а законоу отецъ твоихъ и твоемоу богонечестивомоу повелению не кланяемься"» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 795); «Тобѣ, цесарю, кланяюся, понеже Богъ пороучил ти еси царство свѣта сего, а емоу же велиши поклонитися, не поклонюся» (Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 57).
30. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 286; Путешествия... С. 55—56.
31. См.: НПЛ. С. 62—63.
32. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 782.
33. ПСРЛ. Т. 6. Ч. 1. М., 2000. Стб. 301 (Софийская первая летопись); ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М., 2000. С. 226 (Новгородская IV летопись); ПСРЛ. Т. 42. СПб., 2002. С. 116 (Новгородская Карамзинская летопись, первоначальный вариант Новгородской IV).
34. ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 131 (Московский свод); ПСРЛ. Т. 23. СПб., 1910. С. 77 (Ермолинская летопись).
35. См.: Горский А.А. «Повесть о убиении Батыя» и русская литература 70-х гг. XV в. // Средневековая Русь. Вып. 3. М., 2001. С. 200—204, а также в наст. издании.
36. Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 64.
37. ПСРЛ. Т. 6. Ч. 1. Стб. 318—325.
38. См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 205—212. В некоторых работах можно встретить указания на некую «Летописную повесть» об убиении Михаила, со ссылкой на Симеоновскую летопись (Пак Н.И. Указ. соч. С. 58; Юрченко А.Г. Князь Михаил Черниговский и Бату-хан. С. 134, прим. 49). В Симеоновскую летопись помещен текст Жития, взятый из Московского свода. В последнем же представлена первая Пахомиева редакция произведения, предшествующая его широко известной пространной редакции.
39. ПСРЛ. Т. 25. С. 136.
40. См.: Горский А.А. Пахомий Серб и великокняжеское летописание второй половины 70-х гг. XV в. // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2003, № 4 (см. также наст. изд.).
41. Пак Н.И. Краткая характеристика редакций Повести о Михаиле Черниговском // Литература Древней Руси. М., 1988. С. 23—24.
42. См.: Кучкин В.А. Указ. соч. С. 28—30; Лаушкин А.В. Указ. соч. С. 15—18.
43. Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 55.
44. НПЛ. С. 63.
45. Там же. С. 62.
46. См.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 794—795, 800—808. О датировке см.: Грушевський М. Указ. соч. С. 30—33.
47. См.: Матузова В.И. Английские средневековые источники IX—XIII вв. М., 1979. С. 124—126, 151—153, 178—184.
48. См.: Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 57—67.
49. Для сравнения следует напомнить, что Даниил Романович Галицкий, дальше всех русских князей середины XIII в. пошедший по пути поисков союза с католическим Западом против монголов, вступил в контакты с папской курией только весной 1246 г., по возвращении из своей поездки к Батыю, а с Белой IV породнился в 1247 г.
50. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 237—238.
51. Путешествия... С. 29.
52. Юрченко А.Г. Золотая статуя... С. 251—252.
53. Ср.: Он же. Князь Михаил Черниговский и Бату-хан. С. 121.
54. Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 58.
55. Юрченко А.Г. Христианский мир и «Великая Монгольская империя»... С. 91, 117.
56. Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 58, 62; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 795.
57. НПЛ. С. 74; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 777.
58. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 782; Горский А.А. Русские земли... С. 25.
59. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 789.
60. См.: Горский А.А. Русские земли... С. 25.
61. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 471; Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 246—247, 319, 331; Путешествия... С. 34, 75, 82.
62. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 795.
63. Ср.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 471; Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 323; Путешествия... С. 77. В силу чрезвычайной отдаленности Каракорума, до Ярослава не могла успеть даже дойти весть от его людей, находившихся при ставке Батыя в Поволжье, о визите в Орду Михаила.
64. В Орде находился сын Ярослава (по-видимому, Константин, еще в 1243—1245 гг. ездивший в Каракорум, см.: ПСРЛ. Т. I. Стб. 470) и его люди (о них, в том числе о названном галицким летописцем в рассказе о поездке Даниила к Батыю Соногуре, упоминает Плано Карпини, см.: Путешествия... С. 82), но вряд ли они серьезно могли повлиять на ханское решение. Посредническая роль Ярославича в сношениях Батыя с Михаилом (она выдвигалась в качестве единственного аргумента в пользу версии о прямой причастности Ярослава к случившемуся, см.: Насонов А.Н. Указ. соч. С. 27; Юрченко А.Г. Золотая статуя... С. 253) вряд ли говорит о чем-то большем, чем использование ханом в переговорах наиболее высокого по статусу из находившихся при его дворе русских. Плано Карпини свидетельствует, что сын Ярослава жил у Батыя в положении заложника (Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 286; Путешествия... С. 56).
65. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 800—808.
66. См. о них: Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 251—254.
67. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 782.
68. Там же. Стб. 795.
69. Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 238—239; Путешествия... С. 29—30. Речь идет о князе Андрее Мстиславиче, чье убийство в один год с Михаилом упоминается в Рогожском летописце (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Пг., 1922. Стб. 31).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |