9.2. «Александр Невский» в контексте биографии Эйзенштейна
«Александр Невский», как и другие снятые в СССР фильмы Сергея Эйзенштейна, был заказной кинокартиной1. С.М. Эйзенштейн (1898—1948) принадлежал к пионерам советской кинематографии. Его фильм 1925 г. «Броненосец "Потемкин"» принес мировую известность режиссеру и советскому кинематографу. К 1937 г., однако, слава режиссера в СССР уже поблекла. После возвращения в мае 1932 г. из Мехико в Москву Эйзенштейн столкнулся с растущей враждебностью и подозрительностью. Личного противника он встретил в Борисе Шумяцком, директоре ГУКФ, цель которого — создание «кино для миллионов» — противоречила формально-эстетическим претензиям Эйзенштейна2. Интриги Шумяцкого против режиссера впервые реализовались на Всесоюзной конференции кинематографистов в январе 1935 г., когда Эйзенштейна обвинили в теоретичности и отрыве от жизни. После конференции под давлением этих подозрений режиссер выразил готовность — спустя шесть лет после последнего снятого в СССР фильма — подтвердить свою лояльность новой картиной, о пионере Павлике Морозове3. Однако еще до завершения работы над фильмом «Бежин луг» был запрещен, а в марте 1937 г. почти весь отснятый материал был уничтожен4. Эйзенштейна обвинили в формализме, мистицизме и слишком явной ориентации на библейские мотивы. Шумяцкий, стоявший за кулисами этого дела, 19 апреля 1937 г. обратился с письмом к Сталину, в котором выступил за запрет дальнейшей работы режиссера и публичную кампанию, направленную на разрушение его репутации5. 9 мая, однако, Политбюро выступило за Эйзенштейна и против Шумяцкого6. Сталин удовлетворил просьбу режиссера о разрешении вновь снять фильм7. Очевидно, он согласился с мнением членов Политбюро Молотова, Ворошилова и Жданова, выступавших за дальнейшее «использование» Эйзенштейна8.
Уже 18 мая директор «Мосфильма» Софья Соколовская сделала режиссеру предложение снять историческую картину9. На выбор ему были предложены Минин и Пожарский10, Иван Сусанин11 и Александр Невский12. 12 августа 1937 г. Эйзенштейн остановился на Александре Невском. Он знал, что сохранившиеся источники о жизни князя очень немногочисленны. Это предоставляло шанс работать относительно свободно, не давая историкам больших поводов для критики13.
Новый фильм должен был решить определенные задачи в биографии режиссера. Он был призван доказать партии, Политбюро и Сталину, что они не ошиблись в Эйзенштейне, что он способен создать в заданные краткие сроки фильм, отвечающий ожиданиям партии. В 1937 г., когда сталинский террор достиг своего апогея, существовала реальная опасность, что новый конфликт с партией может поставить под удар не только карьеру, но и жизнь режиссера14.
Эйзенштейн осознавал поставленную перед ним задачу. Партия ожидала от него произведения о патриотизме с прозрачной отсылкой к современности:
- Патриотизм — моя тема — так значится на первом клочке бумаги, на котором записывались первые мысли о предстоящем фильме, когда мне было поручено воссоздать на экране XIII век... Мы хотим, чтобы наш фильм не только еще больше мобилизировал тех, кто находится в самой гуще борьбы против фашизма в мировом масштабе, но чтобы он вселил бодрость, мужество и уверенность и в те части народов мира, которым кажется, что фашизм... несокрушим...15
Режиссер усматривал прямую связь между актуальными политическими темами 1937 г. и своим историческим материалом. Преследование евреев в Германии, гражданская война в Испании и война СССР на Дальнем Востоке против Японии были теми важными темами, мимо которых не могло пройти советское искусство16. Эйзенштейн был поражен сходством летописных свидетельств XIII в. и сообщений в современных газетах. Для него «тот кровавый ужас, который в XIII веке сеяли рыцарские ордена завоевателей» почти неотличим «от того, что делается сейчас в Европе»17. Опираясь на данные Козаченко, Эйзенштейн так описывает Тевтонский орден:
- «предки нынешних фашистов»... Ливонские и тевтонские рыцари «повели систематическую борьбу за завоевание и наступление на Восток с тем, чтобы покорять славянские и прочие народности совершенно в том же духе, как под такими же исступленными лозунгами и с таким же фанатизмом этого добивается сегодняшняя Германия... Совершенно подобно фашистам сегодняшнего дня, немцы [рыцари. — Ф.Б.Ш.] ...уничтожали черты народной самобытности, национальной самостоятельности и национального характера, отличавших покоренные ими страны»18.
Люди XIII в. «родственны и близки советским людям» благодаря «любви к своей отчизне и ненависти к врагу»19.
- Ибо если мощь народного духа сумела так расправиться с врагом, когда страна изнемогала в оковах татарского ига, то не найдется такой силы, чтобы сокрушить эту же страну, скинувшую все цепи угнетения, страну, ставшую социалистической родиной, страну, которую ведет к небывалым победам величайший стратег мировой истории — Сталин20.
В духе уже установившегося советского патриотического образа Александра Невского от Эйзенштейна требовалось изобразить князя полководцем, «сильным не только своей гениальностью, но и глубокой внутренней связью с народными ополчениями»21. Большое значение придавалось при этом практическому воплощению военного искусства Александра в битве на льду Чудского озера. Рассуждая о фильме, Эйзенштейн указывал, что гениальный полководец сумел с помощью фланговой тактики «повторить маневр Ганнибала при Каннах»22. Притом он не переходил «на восточный — русский — берег Чудского озера», побил врага на его собственной территории и, выбрав Чудское озеро, обеспечил идеальное место для битвы23.
В отличие от Козаченко и других авторов советского патриотического дискурса, Эйзенштейн в публикации от ноября 1938 г. рассуждает и о святости Александра Невского. По Эйзенштейну, «чин» святых «дезориентирует, и при первом набеге на тему может не хватить пристальности, чтобы сразу же в нем разглядеть народность трезвого, реального, крепкого земного политика»24. Эйзенштейн рассуждает о том, почему князь был канонизирован, и приходит к выводу, что
- звание «святого»... в тех условиях не более как самая высокая оценка достоинств, достоинств, выходящих за пределы общепринятых тогда норм высоких оценок, — выше «удалого», «храброго», «мудрого». «Святой»! Здесь дело вовсе не в каноническом смысле этой формулы, которой в течение столетий спекулировали церковники. Здесь дело в том комплексе подлинной народной любви и уважения, который до сих пор сохранился вокруг фигуры Александра... Так историческое осмысление в разрезе нашей актуальной темы снимало и двусмысленный ореол с понятия святости, оставляя в характере героя лишь ту одержимость единой идеей о мощи и независимости родины, которой горел Невский-победитель25.
Риторическая попытка Эйзенштейна десакрализовать Александра Невского отвечала большевистскому неприятию сакральных символов, что заметно уже в документах раннего советского патриотического дискурса. Фильм Эйзенштейна — прекрасный пример того, как большевики, отвергая религиозные символы, одновременно были готовы в трансформированной форме инструментализовать их для своих собственных потребностей. За антирелигиозной советской пропагандой двадцатых годов последовало широкомасштабное присвоение сакральных символов, иконографии и риторики культурой сталинизма тридцатых годов. Хотя и освобожденный от религиозности, потенциал старой знаковой системы все еще оставался значительным. Как говорилось в цитировавшемся выше партийном отчете 1927 г., кино выступало главным конкурентом церкви в формировании массового сознания. Самый доступный выход состоял в том, чтобы победить религиозные институты их же собственным оружием, присвоить их символы, придать им новые функции и новый смысл и использовать для собственных целей26.
Примечания
1. См.: Bulgakowa. Sergej Eisenstein. S. 192.
2. См. об этом также: Bulgakowa. Sergej Eisenstein. S. 179ff.
3. Пионер Павлик Морозов был мучеником в сталинском героическом пантеоне. Мальчик донес в ГПУ на своего отца и крестьян из своей деревни, которые дали ложные показания и прятали зерно, и, вероятно, после этого был убит родственниками. Максим Горький на Всесоюзном съезде советских писателей в августе 1934 г. предложил поставить мальчику памятник. 19 июня 1936 г. Политбюро постановило воздвигнуть статую на Красной площади. Проект не был реализован. См.: Максименков Л. Сумбур вместо музыки. Сталинская культурная революция 1936—1938 гг. М., 1997. С. 241; Sauerland К. 30 Silberlinge. Denunziation — Gegenwart und Geschichte. Berlin, 2000. S. 91ff.
4. См. об этом: Максименков. Дело Сергея Эйзенштейна (1937 год) // Он же. Сумбур вместо музыки. С. 241—253; Nembach. Stalins Filmpolitik. S. 105ff.; Die Gnade des obersten Filmkritikers — die sowjetische Führung und Sergej Eisenstein. Vorgelegt von Larisa Rogovaja, eingeleitet von Donal О'Sullivan // Forum für osteuropäische Ideen— und Zeitgeschichte. 2000. Bd. 4. H. 1. S. 271—282.
5. См.: Максименков. Сумбур вместо музыки. С. 248; Rogovaja; О'Sullivan. Die Gnade des obersten Filmkritikers. Dokument 2. S. 279—280. Максименков полагает, что в «случае Эйзенштейна» сплелись несколько различных линий, которые могли бы дать достаточно материала для большого политического процесса. См.: Ibid. С. 250ff.
6. Шумяцкий был снят с поста в январе 1938 г., затем арестован и казнен. См.: Bulgakowa. Sergej Eisenstein. S. 235; Nembach. Stalins Filmpolitik. S. 120.
7. 16 апреля 1937 г. Эйзенштейн написал Шумяцкому, передавшему затем письмо Сталину. Режиссер просил разрешения на дальнейшую работу и предлагал снять фильм по сценарию Вишневского о становлении Красной армии («Мы, русский народ»). Письмо опубликовано в: Максименков. Сумбур вместо музыки. С. 246 и далее.
8. См.: Максименков. Сумбур вместо музыки. С. 248—249. Резолюция Политбюро гласила: «Думаю, что можно попробовать использовать Эйзенштейна, дав ему задание (тему) предварительно утвердить его сценарий, текст и пр. — надо с ним повозиться. В. Молотов». Цит. по: Там же. С. 249. В отличие от Молотова, Ворошилова и Жданова, Каганович высказался за то, чтобы последовать предложениям Шумяцкого и отказать Эйзенштейну.
9. См.: Bulgakowa. Sergej Eisenstein. S. 228; Эйзенштейн С.М. Избранные произведения. М., 1971. Т. 6. С. 545.
10. Merritt R. Recharging Alexander Nevsky. Tracking the Eisenstein-Prokofiev War Horse // Film Quarterly. 1995. Bd. 48. H. 2. P. 34—47. Мерритт основывается на мнении специалиста по Эйзенштейну Наума Клеймана, директора московского Музея кино. То же самое Клейман сообщил и автору настоящей книги в беседе 16 декабря 1999 г. По сценарию Виктора Шкловского позже фильм снял В. Пудовкин.
11. Goodwin J. Eisenstein, Cinema, and History. Urbana; Chicago, 1993. P. 156. По версии Джея Лейды, ГУК предложил режиссеру выбрать между Иваном Сусаниным и Александром Невским. См.: Leyda J., Voynov Z. Eisenstein at Work. London, 1985. P. 97.
12. Эйзенштейн, еще не отказавшийся от планов экранизации сценария Вишневского «Мы, русский народ», пытался предложить в качестве тем для обсуждения Гражданскую войну в Испании или «Слово о полку Игореве». В ответном письме С. Соколовской от 5 июня он высказал интерес к кинопроекту о борьбе со шпионажем и подрывной деятельностью или о «расовой проблеме». См.: Bulgakowa. Sergej Eisenstein. S. 228.
13. См.: Goodwin. Eisenstein, Cinema, and History. P. 156. Вероятно, режиссер выбрал Александра Невского и по «биографическим» причинам. Святой был «знаком» ему с самого детства, маленьким мальчиком он проводил много времени в Санкт-Петербурге у бабушки Ириады. Очень религиозная, она жила неподалеку от Александро-Невской лавры и скончалась от сердечного приступа на ступенях Троицкого собора. Конецкие, родственники по материнской линии, были родом с Новгородчины. Александр Невский был их «семейным небесным покровителем». Биографический аспект подчеркивает Наум Клейман в своем фильме о жизни Эйзенштейна «Das Haus des Meisters» (Германия, 1997) и в разговоре с автором 16 декабря 1999 г. См. также: Bulgakowa. Sergej Eisenstein. S. 12ff.
14. Виктор Шкловский в своей биографии Эйзенштейна в начале главы о фильме «Александр Невский» приводит аллегорическую легенду. Персидский царь повелевает отрубить голову предсказателю, который сулит ему одиночество и скорую смерть, и награждает того, который, уже зная о судьбе коллеги, предвещает ему счастье и долгую жизнь. См.: Шкловский В. Эйзенштейн. М., 1976. С. 243. Ричард Тейлор предполагает даже, что Эйзенштейн покончил бы жизнь самоубийством, не получи он после «Бежина луга» разрешения на съемки нового фильма. См.: Taylor R. Eisenstein. A Soviet Artist // The Eisenstein Reader. London, 1998. P. 24. Наум Клейман подчеркивает, что дело не дошло до ареста «только чудом». См. документальный фильм «Das Haus des Meisters».
15. Эйзенштейн С.М. Патриотизм — моя тема // Избранные произведения. М., 1964. Т. 1. С. 161—164.
16. Там же. С. 162.
17. Там же. С. 163. Эйзенштейн установил почти дословные совпадения в сообщениях о разрушении Герсика рыцарями и Герники нацистами. См.: Эйзенштейн. Александр Невский // Избранные произведения. Т. 1. С. 165—174. Впервые текст опубликован в: Кино. 1938.11 ноября. Версия несколько отличается от редакции «Избранных произведений». См. также: РГАЛИ. Ф. 1923. Оп. 2. Ед. хр. 905.
18. Эйзенштейн. Патриотизм... С. 163.
19. Эйзенштейн. Александр Невский. С. 172.
20. Эйзенштейн С.М. Александр Невский и разгром немцев // Известия. 1938. 12 июля.
21. Эйзенштейн. Александр Невский. С. 167.
22. Эйзенштейн. Патриотизм... С. 164.
23. Эйзенштейн. Александр Невский. С. 167.
24. Там же. С. 169.
25. Там же. С. 172 и далее.
26. См. об этом подробнее в гл. 9.7.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |