7.3. Борьба с великорусским шовинизмом
Большевики преследовали Александра Невского не только потому, что князь представлял интересы «эксплуататорского класса» и почитался святым православной церковью. Национального героя подозревали в том, что в XIX в. он сослужил полезную символическую службу великорусскому шовинизму. Как свидетельствует уже упоминавшийся выше список лиц, которым планировалось в 1919 г. установить памятники, большевики распрощались с концепцией коллективной идентичности старого порядка. Место имперского национализма заняли концепции интернационализма и советского федерализма.
Изначально в своих теоретических трудах большевики планировали «заменить донационально легитимированный порядок царской империи постнациональным пролетарско-интернациональным и перескочить фазу развития национального государства»1. После 1918 г., однако, произошел отказ от этих идеологических установок. Стало понятно, что власть большевиков может стабилизироваться и устояться только в случае, если ставить при строительстве Советского государства на национальную карту. Сила национального движения на периферии распавшейся империи требовала прагматической позиции, нашедшей выражение в идее «советского федерализма». Согласно этой доктрине, Советское государство следовало строить как федерацию национальных республик. Народы, еще не развившиеся в самостоятельные и полноценные нации, должны преодолеть этот этап с помощью большевиков, чтобы затем вместе с развитыми нациями достичь ступени развития коммунистического мирового общества2.
Коммунистические идеологи различали «хороший национализм» ранее угнетенных и эксплуатировавшихся народов и «плохой национализм» народов, ранее игравших роль «эксплуататоров». В бывших колонизованных народах они видели эквивалент угнетенных классов в развитом обществе. Титульная нация, к которой принадлежали представители колониальной власти, соответственно оказывалась эквивалентом эксплуатирующего класса. На русском народе, с точки зрения большевиков, лежало пятно нации-угнетателя в «тюрьме народов» Российской империи. По этой причине новой власти было ненавистно все то, что ранее свидетельствовало о величии русской культуры и истории. Не в меньшей мере это касалось и персонажей, ранее почитавшихся русскими национальными героями, таких как Александр Невский, Петр Первый или Пушкин, а также идеи «самостоятельной» русской истории или кириллического алфавита, который в долгосрочной перспективе должен был быть заменен латинским алфавитом «коммунистического мирового сообщества»3.
Поскольку русская нация считалась развитой и доминирующей, как политическая категория она оказывалась нерелевантной4. В новом дискурсе коллективной идентичности она годилась разве что на роль негативного фона для размежевания. На XII партийном съезде в апреле 1923 г. делегаты от ВКП(б) объявили борьбу против остатков великорусского шовинизма «первейшей современной задачей партии в национальном вопросе»5. Эту линию Сталин представлял на XVI партсъезде еще в июне—июле 1930 г. Борьба против великорусского шовинизма дошла до того, что Михаил Николаевич Покровский объявил в 1929 г. «контрреволюционным» Даже понятие «русская история»6. Если за всеми другими народами в СССР признавалось наличие собственной национальной истории, «русская история» должна была раствориться в «истории СССР».
Тексты революционно-большевистского дискурса об Александре Невском могут показать лишь внешнюю сторону денационализации дискурса коллективной идентичности. Однако сам факт шельмования всего национального и особенно русского может быть назван еще одной причиной, почему эта фигура в 1917—1937 гг. все сильнее уходила в забвение и соответственно постепенно вытеснялась из культурной памяти. Одна лишь краткая статья об Александре Невском в БСЭ 1926 г. может дать представление о девальвации национальных категорий. Понятие «русский / русская» упоминается в статье всего лишь дважды, и оба раза в сочетании с негативно окрашенным существительным («русский феодал» и «русская церковь»)7. Враги, которых поборол Александр Невский, не описываются в первую очередь как национальное сообщество. Это особенно заметно при описании Тевтонского ордена, еще так недавно, в период Первой мировой войны, проклинавшегося русской военной пропагандой в качестве «немецкого» противника (см. гл. 6.6). В советском каноне 1926 г. рыцари считались всего лишь «ливонцами»8.
Примечания
1. Kappeler. Rußland als Vielvölkerreich. S. 301.
2. См. об этом особ. Slezkine Yu. The USSR as a Communal Apartment, or How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism // Slavic Review. 1994. Vol. 53. P. 414—452. [См. рус. перевод: Слезкин Ю. СССР как коммунальная квартира, или Каким образом социалистическое государство поощряло этническую обособленность // Американская русистика. Вехи историографии последних лет: Советский период. Самара, 2001. С. 329—374. — Примеч. ред.]
3. Simon. Nationalismus und Nationalitätenpolitik. S. 60. Вплоть до 1937 г. идея о том, что неславянские народы должны принять кириллическую письменность, считалась идеей «русского колониализма и национализма» См.: Ibid. S. 61.
4. См.: Slezkine. The USSR as a Communal Apartment. P. 424.
5. См.: Simon. Nationalismus und Nationalitätenpolitik. S. 85.
6. Hosier J. Die Russische Revolution in der sowjetischen Historiographie 11 Geschichte Rußlands und der Sowjetunion. Studienbrief der Fernuniversität Hagen, 1999. KE 6. S. 21.
7. См.: Александр Ярославич Невский // БСЭ. Т. 2. С. 167—168.
8. Там же.
Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |